Высоцкий



В один из дней начала февраля 1975 года я сидел в небольшом зале ожидания аэропорта Килп-Ярве – воздушных ворот города Мурманска, ждал свой рейс. Делать мне было совершенно нечего, поэтому я добросовестно пялился на окружающих. Вот какая-то женщина в песцах остановилась рядом и умиленно сложила губки, как складывают их, когда хотят сказать детям: “Тю-тю-тю”. Из недр её песцов высунулось существо с остренькой мордочкой. Женщина взяла на руки это крохотное существо, и оно тут же, непрерывно дрожа не то от холода, не то от нервозности, злобно ощерив мелкие острые зубки, облаяло проходящего мимо мужчину. В народе бытует мнение, что характер домашних любимцев есть отражение характера хозяина. Женщина сунула крохотного защитника в объёмистый меховой карман и отошла от меня.

Неподалёку из ящика переносного магнитофона неслись звуки песен, исполняемых ни с кем несравнимым хриплым голосом Высоцкого. Подбор «приблатнённых» песен претил мне, но я был вынужден слушать бесплатный концерт, не желая терять удобное место.

Владимир Семёнович Высоцкий – человек-легенда последней трети двадцатого века вошёл в мою жизнь фильмом «Вертикаль» и вызвал во мне противоречивые чувства. Голос, внешность, манера игры, песни притягивали к себе внимание, но не весь песенный репертуар нравился. Да, собственно говоря, до той поры я мало слышал песен Высоцкого в хорошей записи, всё больше с пластинок «на костях», да наподобие тех, что звучали сейчас из магнитофона. Уже это вызывало внутреннее предубеждение.

Неожиданно глаз вырвал из толпы кого-то весьма знакомого. Это был мичман Шкотов. Его взгляд блуждал по сидениям, выискивая свободное. В это время радио объявило регистрацию на южный рейс и рядом со мной тотчас освободилось два места. Я окликнул мичмана и он, узнав меня, с видимым удовольствием присоседился ко мне. Разговорились о том, сём. Я узнал последние новости о его семейной жизни. Дочь уже учится в первом классе. Ведь со дня нашей последней встречи прошло пять лет, сын ходит в детский сад, жена по-прежнему преподаёт математику, и получила предложение на завуча школы. У самого мичмана дела по службе шли неплохо: на ускоренных мичманских курсах получил техникумовский диплом и две звёздочки на погоны. (В то время ввели институт прапорщиков и мичманов, были введены новые знаки различия). Внешне Шкотов тоже чуток изменился, заматерел, раздался в плечах…

Магнитофонный голос Высоцкого, влезая в разговор, терзал мой слух. Я не удержался и раздражённо высказался по поводу несовершенства записи и воспроизведения голоса певца, не говоря уж о репертуаре. Шкотов серьёзно отнёсся к моему негодованию, затем спросил, окунувшись вглубь своих воспоминаний:

— А хотите, я расскажу, как познакомился с певческим творчеством Высоцкого? – Временем я располагал, посему кивнул утвердительно, понимая, что вновь услышу нечто необычное. – Я тогда только что на сверхсрочную вышел, квартиру в общежитии получил. Готовили мы в то время свой корабль к походу, и я допоздна задержался на службе. Был ноябрь, началась полярная ночь. Когда сошёл на берег, всё небо полыхало от полярного сияния. Бывают такие дни, когда полярные сияния полыхают неистовым свечением во всём великолепии цвета и форм. Иду, любуюсь игрой света, слушаю шёпот морозного воздуха – такая благодать в душе разлилась, что хоть песни пой. И, словно кто-то почувствовал моё состояние: вдруг слышу, будто где-то песня звучит. В принципе я с песнями Володи Высоцкого был знаком, наш радист иногда давал послушать свои записи. Но тут голос тот, а песни незнакомые.

Что я знал о Высоцком? Артист Театра на Таганке и кино, исполнитель собственных песен. Знал, что в отличие от многих других артистов на своих концертах он не только позволял записывать себя, но поощрял делать качественные записи. Видел его в кино, на фото. И понимал, что этот артист сжигает себя, не может не сжигать, если он так работает.

Ориентируясь на звук, подбираюсь к окну, откуда он идёт. Окно, хоть и на первом этаже двухэтажного финского дома, но довольно высоко от земли – низ на уровне моей головы. В этих домах, хороших для средней полосы, жуткий холодище, отопление еле дышит, и кроме ледяной воды в кране да унитаза – никаких удобств.

Нижняя часть окна завешена шинелью. По погонам – главный старшина, по штату – музыкант. В комнате он не один, с девушкой. Мне неудобно стоять у самого окна. Кто-нибудь проходящий мимо мог бы подумать, что подсматриваю и подслушиваю, а я только в голос Высоцкого вслушиваюсь. Те, кто в комнате, закончили свою возню, затихли и тоже слушают песни.

— Им хорошо, они вдвоём и как бы ни было холодно в их жилище, они согревают друг друга, а я, дурень, чего тут стою, мёрзну? – Думалось мне в то время.

Совесть толкала прочь от окна, а песни удерживали. Как последний вуайерист я стоял под окном, прикованный к нему незримыми цепями, выкованными из неповторимого хриплого голоса певца и слов его песен. Я не ощущал ни времени, ни всё усиливающегося мороза (хорошо ещё, что ветра не было!), прижавшись к стене дома. Так я простоял четыре часа, пока запись на магнитофоне не закончилась. От этого нечаянного концерта я ошалел настолько, что расхотелось спать. Я был благодарен провидению, подарившему мне и Высоцкого и его песни. В этом состоянии мне уже не хотелось идти в общагу, и я пошёл обратно на корабль. У трапа меня встретил тот же вахтенный матрос, который видел, как я уходил домой.

— Что, не спиться дома? – спросил он у меня – На корабль тянет?

— Тянет, тянет. Да и не спал сегодня вовсе. С Володей Высоцким общался. Вот это Человек! По-моему, мы все его современники уйдём из жизни, а он будет звучать и, следовательно, продолжать жить, – помнится, ответил я тогда вахтенному. А у того от моих слов челюсть отвисла, где это, мол, средь ночи в Североморске можно было с Высоцким общаться? Наверное, у мичмана крыша набекрень свесилась…

Позже я нашёл того музыканта и переписал у него весь концерт. Это надо же, четыре часа без перерыва петь! Какой талант, а песни какие!! Я в походы всегда эти записи беру. – Закончил исповедь мичман. И во время – объявили регистрацию на его рейс.

Мы сердечно распрощались с мичманом, и я остался один. На душе как-то неловко стало. Выслушал я этот рассказ, и мне было совестно за свои скороспелые выводы.

Большое видится на расстоянии и во всей совокупности содеянного. Это относится ко всем, не только к данному конкретному человеку. Мы же, порой, берёмся судить обо всём, основываясь на мимолётном мнении, а когда прозреваем, бывает уже поздно. Человека уж нет. Оставил он нас наедине со нашей неприкаянной совестью.




не в дугутак себенормальнохорошоотлично! (голосов: 2, среднее: 5,00 из 5)



Ваш отзыв

Вы должны войти, чтобы оставлять комментарии.

  • К читателю
  • Проза
  • Поэзия
  • Родословие
  • Изданное