Мичман Шкотов на суше и на море

Были и небылицы мичмана Шкотова.

С мичманом Шкотовым мы познакомились совершенно случайно – его прислали на объект для монтажа резервной электростанции. В один из редких ноябрьских дней не избалованных солнечной погодой в небе показался вертолёт МИ-6, и на заснеженное поле запасного аэродрома из чрева вертолёта сошла бригада гражданских монтажников и среди них мичман. К работе он приступил уже на следующий день. В помощь ему было выделено несколько солдат и мичман, грамотно руководя ими, в короткое время смонтировал, отладил и запустил в работу дизель-генератор.

Сосредоточенный в работе, на перекурах он был душой компании. Его образные рассказы и ёмкие характеристики потрясали настолько, что хотелось не только слушать, но и немедленно записать хотя бы часть их. Солдаты слушали эти рассказы, разинув рты, а в работе, казалось, только и ждали его приказаний, чтобы немедленно исполнить.

Меня он потряс своим профессионализмом, который можно было приобрести только на флотской службе. Службу мичман любил всем своим существом, каждой клеточкой своего организма. Для него засылка из уютного Североморска в далёкую точку где-то в Ловозерской тундре означала не трагедию жизни, а необходимость, сопутствующая каждому военному.

И не важно, что из-за нелётной погоды он пробыл на этой точке вместо десяти дней шесть недель, свою работу он выполнил в срок и с хорошим качеством. Так он привык!

Зато свободное время мичман использовал с пользой, загарпунив с дюжину семужин во время ночной охоты на проходную рыбу (именно охоты, а не рыбалки). Вместе с двумя другими такими же одержимыми он стоял в студёной воде на перекате, потрясая трезубцем в одной руке, с фонарём – в другой, похожий на морского бога. А сёмга, словно булыжниками сдавливая его обутые в бродни ноги, плотной массой пёрла на нерест, пытаясь сбить его с ног. Шумное скольжение, всплески мощных хвостов скопища рыб перекрывали глухой рокот воды.

Внешность мичмана была типично русской. Серые глаза, прямой нос, слегка вьющиеся волосы, высокий и широкий лоб, узкий подбородок, стройная фигура при среднем росте – ничего необычного. «Мичманка» на его голове сидела без выкрутасов, по-уставному. Таких как он, готовых хоть сейчас в бой и к любым испытаниям, помещают на плакатах в райвоенкоматах. Всё в нём располагало к доверию. Поэтому его повестушки казались не вымыслом, а самой что ни на есть правдой жизни.

В отличие от профессионалов, к коим я отношу преподавателей и учителей, артистов и дикторов, адвокатов и писателей, мичман Шкотов был настоящим рассказчиком-любителем.

По моим наблюдениям рассказчики-любители делятся на истинных или правдивых рассказчиков и вралей. К первому типу относятся сказители, бытописатели с элементами лиризма, то есть все люди связанные с природой и экстремальной деятельностью: летуны, моряки, геологи, туристы, пастухи, охотники и рыбаки. Врали делятся на вдохновенных и обыкновенных (записных). Вдохновенный враль – субъект жизнерадостный, врёт на ходу, почти не задумываясь. Главное для него – привлечь к себе внимание, а что при этом он говорит сплетню или анекдот – неважно. Записной враль человек сосредоточенный, даже мрачный, чем-то сродни заговаривателям зубов. Его рассказы продуманы, но разнообразятся в зависимости от публики и настроения. Все знают, что он враль, но идут послушать его сентенции. Он в курсе всего и на всё у него комментарий, который он выдаёт за истину в первой инстанции.

Мичман Шкотов по этой моей градации является бытописателем. Я постарался записать часть из его рассказов и теперь выношу их на суд читателей.