Взрыв
Эхо далёкой войны.
Пламя взрыва взметнулось неожиданно для всех. Ещё звук от этого взрыва не погас, затухая в отдалении, а сердца тринадцати матерей ощутили беду, застонали от боли за своих мальчиков.
Когда прозвучал этот взрыв, в сознании ребят в солдатской форме, наверное, отозвалось протестом от высшей степени несправедливости, коснувшейся их:
— Зачем это случилось? Так не должно было быть… – и никто из них не успел подумать о своей смерти. Она настигла их внезапно.
Девять самых решительных и смелых ребят увидели, как гора снарядов в один миг распалась, разлетелась в разные стороны, но осознать это уже не успели, рухнув на сырую землю, скошенные осколками. Так под лезвием косаря валятся стебли, подрубленные в самом цвету.
Прозвучало эхо войны, скосившее молодую поросль в начале расцвета физических и интеллектуальных сил, поросль, родившуюся после войны. Отцами её были бойцы, уцелевшие в горниле войны с фашизмом, надеявшиеся, что сыновья будут отрадой их старости. Поэтому растерянные отцы спрашивали у командиров, ответственных за жизнь их детей:
— Как такое могло случиться в мирное время, когда нет войны?
— Где были вы отцы – командиры, которым мы доверили своих мальчиков?
— Мы ожидали домой созревших мужчин, а получили гробы.
Чтобы понять что произошло, перенесёмся в начало Великой Отечественной войны.
1.
В один из июльских дней 1941 года, когда немецко-фашистские войска уже заняли Минск и острие войск группы армий «Центр» было нацелено на Москву, в небе появилась армада бомбардировщиков «Юнкерс – 88» курсом на нашу столицу. Над Валдаем, на полпути между Ленинградом и Москвой армаду, плывшую в небесной выси, встретили краснозвездные истребители. Эскадрилья наших соколов во главе с командиром полка вылетела навстречу «юнкерсам». Ввинчиваясь в небо, истребители вели огонь из пушек по фашистам, в надежде сбить как можно больше самолётов, начинённых смертоносным грузом. Запылали «юнкерсы»: один, другой, третий… Откуда-то сбоку вынырнули «Мессершмидты – 109», и их было больше, чем наших.
Командир полка майор Яковлев сделал знак крыльями своего «ястребка» – “Делай, как я!” и, не ввязываясь в бой с немецкими истребителями, ринулся в атаку на бомбардировщиков. Трассы от крупнокалиберных пулемётов «ястребков» легко находили воздушные цели. Один за другим в землю врезалось несколько «Юнкерсов», но и наши «Яки» густо дымя, тянули к земле.
Однако бандитский строй был нарушен. Не ожидая от советских лётчиков такой ярости и самоотверженности и не желая взрываться в воздухе, фашисты начали сбрасывать бомбы. Освободив бомболюки, они поворачивали обратно, так и не выполнив приказа. Бомбёжка была беспорядочной и бесцельной – бомбы в большинстве своём падали в топкие болота и, не встретив твёрдой преграды, не взорвались. Смертоносный груз затаился в земле и ждёт своего часа до сих пор. Известно, было что вся эскадрилья из авиационного полка, базирующегося у автотрассы Москва – Ленинград погибла, но врага на Москву не пропустила.
2.
Прошли годы. На окраине бывшего аэродрома, куда когда-то падали бомбы, взвод солдат из строительного батальона рыл траншею под силовой кабель. Командовал взводом сержант второго года службы. Когда лопаты солдат начали скрежетать по стальным корпусам авиабомб, сержант не подумал остановить работы. Он помнил слова, командира отряда перед началом работ, когда они только прибыли из Ташкента:
— Сынки, мы с вами только что восстанавливали город, стёртый стихией с лица Земли. Но в мире есть силы, которые хотели бы стереть многие наши города силой атомного оружия. Вы должны выполнить задачи, поставленные перед вами, не останавливаясь перед трудностями и препятствиями. Я верю в вас, вы не подведёте.
После такого напутствия «ташкентцы», как называли себя солдаты – восстановители города Ташкента, разрушенного в 1966 году землетрясением, строители Сергелей, не могли работать плохо. Они решили не обращать внимания на бомбы, а складывали их в кучу подальше от себя. Договорившись, что в расположении части они о своих находках пока что никому не скажут ни слова, забросали кучу валежником и с чистой совестью возвратились в казарму. На другой день находок стало меньше, а ближе к обеду их поток вовсе иссяк. Кто-то из солдат третьего года службы предложил после обеда поджечь валежник и посмотреть, что получится.
Если бы костёр был сложен по-другому, ребята отделались бы в худшем случае лёгкой контузией от мощного взрыва. Костёр напоминал слоёный пирог. Внизу первые находки, слегка прикрытые ветками, поверх которых ещё слой бомб. Он был завален толстым слоем валежника, на котором покоился третий слой смертоносных снарядов. Кучу подожгли при помощи бензиновой дорожки, причём бензином запаслись заранее, в обеденный перерыв. Весь взвод залёг в укрытие на расстоянии более пятидесяти метров от костра.
Мощное пламя взметнулось кверху, и вскоре валежник сгорел. Ничего особенного не произошло. Прошло 20 минут. В напряжённой тишине все отчётливо услышали хлопок, как при пистолетном выстреле. Прошло ещё полчаса. Ничего не произошло.
Тот же заводила третьего года службы, который организовал поджог костра, предложил посмотреть, как там костёр и, если нужно, подбросить валежника. Подождали ещё минут десять. Ничего не произошло. Девятка самых отчаянных поднялась и направилась к куче, несмотря на робкий и неуверенный протест сержанта:
— Ребята, может быть не надо ходить. Мало ли что может произойти…
На него лишь презрительно посмотрели:
— Если боишься, оставайся. Обойдёмся без тебя. Зато, как грохнет!
Прошли десять метров. Ничего не произошло. Оглядываясь на товарищей, оставшихся в убежище, они призывно звали за собой:
— Славка, иди сюда! Андрюха, ну ты чего? Витек, догоняй…
Вслед за первыми поднялись ещё шесть человек. Они шли не так решительно, как первые, но шли уверенно. До смертоносной кучи бомб оставалось метров тридцать. С кучей ничего не происходило.
Наконец, поднялись остальные во главе с командиром взвода. Они не были трусами, они были осторожными и шли, весело переговариваясь.
И тут произошёл взрыв. Задние успели увидеть, как рухнули передние, как, корчась, упала шестёрка последователей, и залегли. Рой осколков просвистел у них над головами. Один из них даже не почувствовал, как осколок чиркнул его щеку, и теперь из неё капает кровь.
Сколько мгновений лежали уцелевшие, трудно определить. Они ощутили колебания земли, к которым привыкли за годы службы в Ташкенте. Оглушённые, они переживали грохот взрыва, свист осколков над головой, удары комьев земли по их телам и, главное, гибель на их глазах товарищей. В том, что все передние погибли, не было никаких сомнений. Командир взвода, ещё не осознавая своей вины в происшедшем, решил обследовать результаты взрыва. Подбежав к ближним, сержант услышал стоны. Двое из шестерых были ранены. Один в грудь, другой, по всей видимости, в живот. Вспомнив занятия по санитарной подготовке в школе младших командиров, сержант из своей нательной рубахи и рубах раненых наделал бинтов и перевязал их раны. Остальные были мертвы. На месте кучи снарядов зияла огромная яма, со дна которой поднимался парок, и несло кислым запахом взрывчатки. Сержант отобрал двух гонцов и послал их за помощью в госпиталь и с сообщением о случившемся несчастии в штаб своей части в военный городок, до которого было около трёх километров. Бежать по прямой через бывшее лётное поле военного аэродрома, казалось, было ближе. Гонцы не успели далеко убежать, навстречу им примчалась машина комендатуры, которая первой отреагировала на прозвучавший взрыв. Один из прибывших офицеров остался на месте происшествия, другой, взяв с собой раненных и гонца в штаб части, уехал в гарнизон. Нельзя было медлить с оказанием помощи.
3.
Генерал-майор авиации Яковлев был направлен от военной инспекции министерства обороны для расследования этого случая. Слишком важным значился этот объект, чтобы взрыв не был услышан в самых верхах. Уже через три часа после взрыва генерал сидел на пилотском месте своего самолёта и готовился взлететь с одного из подмосковных аэродромов. Генерал-майор был тем самым командиром полка, который в самом начале войны бесстрашно повёл свою эскадрилью – всё, что оставалось от разбомблённого полка – против армады «Юнкерсов – 88». Эскадрилья вся погибла, а он чудом выжил, выброшенный взрывом из кабины подбитого «ястребка». В дополнение к ожогам майор Яковлев получил переломы обеих ног. Потом были долгие месяцы лечения в госпиталях, долгие дни ожидания результатов военно-врачебных комиссий и много упорства в доказательствах способности летать на боевых самолётах. И, наконец, боевой майор получил разрешение летать на истребителях. Это произошло ровно через два года после памятного боя, во время Курской битвы. Кстати, за тот бой, в котором он лично сбил три бомбардировщика, он был награждён орденом Ленина, но почему-то посмертно. Других лётчиков эскадрильи также посмертно наградили орденами Боевого Красного знамени.
Во время всего перелёта на «свой» аэродром член Военной инспекции вспоминал начало Великой Отечественной войны и думал о превратностях судьбы. Не будь того боя, «юнкерсы» не сбросили бы бомбы на «его» аэродром и его окрестности, а нынешние послевоенные мальчишки не погибли бы от тех бомб. Нацеленные на смерть снаряды, спустя годы пожали свою кровавую жатву.
Подлетая к конечной цели, генерал примечал знакомые ориентиры. Летний день – долгий день, да ещё на редкость ясный. Солнце высвечивало бывшее лётное поле, о котором теперь напоминала лишь полосатая «колбаса», оставшаяся с незапамятных времён. Направленный уверенными руками самолёт послушно сел и, слегка подпрыгивая на кочках, покатил к шесту с «колбасой», где некогда находился КП полка. Генерала встречали командир дивизии и начальник гарнизона полковник Орлов, начальник его штаба подполковник Суровцев, начальник политотдела дивизии полковник Беленький и начальник строительства полковник Громов со своими заместителями. Недавно все встречающие офицеры принимали поздравления от командующего РВСН за успешную сдачу очередного комплекса, а тут такое ЧП. До сегодняшнего дня многие офицеры мысленно представляли изменения на своих погонах: Орлов и Громов видели себя генералами, Суровцев и ряд строителей мнили у себя на мундирах полковничьи погоны. Теперь всё шло прахом. А всё эти… И никто из них не подумал о погибших молодых солдатах, начиненных крупповской сталью и лежащих сейчас в морге госпиталя, о своей ответственности перед ними. Как раз в эти минуты умер на операционном столе раненный в живот солдат, доведя счёт погибших до четырнадцати. Трудная, многочасовая операция, несмотря на героические усилия хирургов, закончилась трагически.
………………………………………………………………………………………………
В результате тщательного и быстрого расследования чрезвычайного происшествия полковник Громов и его заместители были предупреждены о неполном служебном соответствии. Командование части, где произошло ЧП, было сменено в полном составе. Командир отряда, как находящийся на тот момент в отпуске по болезни, уволен с военной службы на 75% пенсии. Его заместитель по политической части был исключён из партии и уволен со службы на 50% пенсии. Начальник штаба, майор, исполнявший обязанности командира части, был понижен в должности и в звании и переведён в другую воинскую часть командиром роты. Командира роты, в которой был злополучный взвод, и его заместителей разослали по разным воинским частям с понижением в воинском звании. Командира взвода, допустившего всё происшедшее, разжаловали из сержанта до рядового и отправили служить на Крайний Север. Уголовной ответственности никто не понёс, поскольку умысла на массовую гибель солдат не было.
Виновники и организаторы взрыва погибли!
* * *