Судьба



Горе девушки время лечит.

Я вижу эту женщину довольно часто. Я узнаю её по бойкой семенящей походке, по согбенной фигуре, ставшей её визитной карточкой, по монашеской одежде. Зовут её Елена Николаевна Чижова.

Когда-то, во время Перестройки, мы работали в одной смене на фабрике. Идя утром на смену, я часто обгонял её. Согбенная, не поднимающая взгляда от дороги, она не шла, а брела, семеня ногами, обутыми в странную обувь, больше похожую на тяжёлые опорки. Лица её не было видно, оно в любое время года повязано платком, наподобие шор у пугливой лошади так, чтобы видеть только дорогу перед собой. Путаясь в тёмных и длинных до полу одеждах, Елена напоминала монашенку. Лишь на работе у своих шумливых станков она преображалась: становилась оживлённей, стройней, выше ростом, хотя по-прежнему замкнутой в себе. Процесс работы заставлял её изменяться. Видно было, что это ещё молодая женщина, с лица которой ещё не ушли следы былой привлекательности. Вероятно, напряжённый трудовой процесс заставлял отвлекаться от тех шор, которые она сама на себя нацепила.
Бывая в том цехе, я замечал её сноровистую работу на своём рабочем месте. Впрочем, её товарки работали не менее сноровисто, и план перевыполняли не менее успешно, нежели она. Я специально называю их товарками, потому что подруг у неё не было, и нет. Создавалось впечатление, что эта женщина сознательно замкнулась от мира. Работает только потому, что не может не работать, потому что живёт, а живым нужна пища. Отлично работает – иначе она не умеет, совесть не позволяет быть хуже других. В остальном же, её жизнь явно посвящена другому.
— Кому или чему? – невольно возникал вопрос.
— Памяти, – прозвучал ответ.
— Богу, – услышал я и другое категорическое объяснение.
Эти утверждения прозвучали на внеурочном субботнике.
Как-то местные шаловливые ребятишки проникли на плохо охраняемый склад сырья, вероятно, покурить и устроили пожар. Часть сырья уцелела, но требовалось перебрать его. Свободные от работы работники смен по решению дирекции обязаны были заниматься разборкой кип, отделяя ещё пригодное к переработке от сгоревшего. Во время этого мероприятия я невольно услышал историю Елены Чижовой. Город наш маленький, все друг друга знают, поэтому необычная судьба Елены стала предметом обсуждения досужих кумушек. Проворные руки перебирают кипы с сырьём, а ещё более проворные языки чешут и чешут.

В нашем городе есть два микрорайона: Первомайский, именуемый в народе Майка, и Заводской – по старому Красная Слобода. Почти одновременно в этих посёлках появились новорожденные и желанные дети Лена и Гена. Лена на Майке в семье военного, ракетчика вторым ребёнком. Брату её Егору к этому времени пошёл шестой год. Гена на противоположном конце города в Красной Слободе первенцем в семье инженерно-технических работников.
Росли дети в разной среде, воспитывались по-разному, учились в разных школах, но судьбе было угодно столкнуть их вместе. То ли во дворце культуры на концерте художественной самодеятельности, то ли в кинотеатре на популярном фильме молодые люди встретились и влюбились друг в друга.
То есть, первая любовь к ним пришла позже, а вначале это была обычная симпатия.
Сидит Гена Ничеев на уроке литературы, Татьяна Сидоровна вдохновенно наизусть декламирует «Евгения Онегина», а он представляет себя в образе Ленского, а Елену – Ольгой Лариной. И такая нежность в его сердце разливается, так тепло от мысли, что скоро встретится с нею, что никакими словами это не описать. И сияние такого состояния отражается на лице юноши столь ярко, что учительница умолкает и потрясённо спрашивает:
— Гена, ты вот так глубоко чувствуешь поэзию Александра Сергеевича?
— Не знаю, Татьяна Сидоровна, но я чувствую, что лучше о любви трудно написать.
В классе послышались смешки и глупые реплики, на что учительница заметила:
— Вы ещё пока далеки от чувств высокой любви. Но, к счастью, не все вы такие. Думаю, Ничеев что-то ощутил.
Жил такой акын и просветитель казахского народа – Абай Кунанбаев. Кроме родного казахского языка он знал несколько языков в совершенстве: арабский, фарси и русский. Когда Абай прочёл «Евгения Онегина» в подлиннике, то был настолько потрясён силой слова, описывающего любовь, что сам влюбился в Татьяну, и написал переложение романа на казахский язык. И многие поэты в мире брались за это, но не многим удалось воссоздать пафос пушкинского слова. В Гене я вижу человека, понимающего высокую поэзию.
Удивительно, но никто в классе после этого урока не пытался дразнить Ничеева, как порой бывает в юношеской среде. Напротив, он будто вырос в их глазах.
И в отношениях с Леной у парня сразу наметилась серьёзность. Девушка тоже как-то незаметно ощутила рядом с собой надёжного мужчину.
Если девушка с самого начала отношений не чувствует рядом с собой надёжного мужского плеча, верности и любви, её начинает «вести» в поисках такого партнёра. Отсюда шаткость взаимоотношений, упрёки, конфликты и, в конечном итоге, разврат.
Но у ребят все чувства были тонкими, глубокими и бесконфликтными. Не просто эротические томления и сексуальное влечение, что естественно в этом возрасте, а желание постоянно быть вместе, заботиться друг о друге, любоваться друг другом. Они кохались.
В старорусском языке было прекрасное слово – кохание. Оно включало в себя много понятий: любоваться, оберегать, нежить, лелеять, защищать в объятиях, носить на руках. Это слово в русском языке исчезло, оставшись только в украинской и белорусской речи с мягкими обертонами – я тебе кохаю, кохання, коханая.
Жаль, что у нас такое чудесное слово исчезло из обихода!
К концу девятого класса оба почувствовали, что не хотят расставаться ни на день. Ребята решили поступать в технологический техникум, чтобы стать наладчиками оборудования.
Родители ребят познакомились между собой, и в своих потаённых мыслях уже ощущали себя родственниками. Планам детей никто не препятствовал.
Учёба давалась им легко, поскольку оба жаждали учиться, и атмосфера учебного заведения располагала к этому. Помимо самого процесса обучения в техникуме существовали спортивные кружки, художественная самодеятельность. Оля прекрасно танцевала, Гена неплохо декламировал, поэтому они оба с удовольствием участвовали в самодеятельности.
Когда на вечерах танцев, устраиваемых администрацией для своих студентов, ребята танцевали, то неизменно срывали аплодисменты. И редко кто хотел разбить эту пару, чтобы станцевать с партнёром или партнёршей, даже в «белом танце».
Техникум был ближе к дому Лены, поэтому ребята чаще всего там и собирались. В трёхкомнатной квартире у Лены имелась своя комната, где они делали уроки, слушали музыку, беседовали на интересующие их темы. Их всегда видели вместе, словно некий магнит притягивал их друг к другу. Словно существовало предчувствие: это ненадлго, взаимное притяжение молодых людей кратковременно и должно скоро закончиться.
Как-то мама девушки, обеспокоенная задержкой месячных у дочери и её бледным, болезненным видом задала прямой вопрос:
— Ты не беременна ли, доча?
Елена вспыхнула от негодования и несправедливого подозрения:
— Ты что, мама? У нас всё по-честному. Понимаешь, я его очень-очень люблю. И он меня тоже очень сильно любит. Но мы с Геной договорились, что жить по-взрослому будем только, когда поженимся.
— Ну и ну! Я бы не смогла так долго терпеть, – чистосердечно призналась в себе мать дочери, но вслух ничего не сказала. В тот же день она повела дочь в районную поликлинику на обследование. У Лены обнаружили воспаление аппендикса и её немедленно, с приёма у терапевта отправили на машине «скорой помощи» в городскую больницу прямо на операционный стол. Хирург – городская знаменитость, женщина внешне грубоватая, фронтовой закваски, похвалила мать, что вовремя доставила дочь.
— Ещё немного, и мог бы начаться перитонит. А так, через три дня будет козочкой скакать. Интересно, что вас насторожило?
— Я подумала, что она забеременела.
— Не беспокойтесь, ваша дочь – девушка непорочная. Какая уж тут беременность?

Незаметно пролетело три года. Подошло время защиты дипломов. Их нужно было защищать в понедельник двадцатого июня. Накануне, в субботу Гена предложил Лене вдвоём поехать отдохнуть на природе.
— Я знаю отличное местечко, мы с отцом туда не раз ездили. Папа даёт мотоцикл. Возьмём двухместную палатку, еду. А то призовут в армию, не скоро удастся побыть вдвоём.
Лена с радостью согласилась. Гена всё приготовил для отдыха с ночёвкой и ребята поехали. Единственно, кто отговаривал ребят от пикника, была Елизавета Егоровна – Ленина мама. Но отец по-военному отрубил:
— Пусть едут! Уже взрослые. Геннадию со дня на день повестку на службу вручат, страну защищать доверят. Неужели Алёнку нашу не защитит. Да и опасностей там нет никаких, я это место знаю. Красивое место. Но туда народ почему-то редко ездит.

Выехали под вечер. Место для отдыха оказалось действительно великолепным и не очень далеко от города. Сосновый бор, весь пронизанный солнечным светом, казалось, специально для них запасал эликсир здоровья и бодрости. Запахи трав и цветов будоражили молодые организмы. Но доминировала над всей растительностью старая-престарая ель вся поросшая седым мхом. Уныло поникшие ветви ели образовали огромную замкнутую от посторонних глаз пещеру.
Пока Гена убирал в эту пещеру мотоцикл, Лена прошлась вдоль берега небольшого лесного озера. На поверхности пошли круги от плеснувшей хвостом рыбы. Озеро оказалось проточным. Несколько ручейков несло в него воду из окрестностей и от настоящего родника, а один, змеясь по низине, уносил эту воду в большую реку, чтобы в конце пути стать частью моря.
Лена представила, как тысячи неизвестных ей рек и речушек, сливаясь в один поток, становятся рекой бесконечно текущей к далёкому морю.
— Удивительно, как всё мудро устроено. Кем и как это всё создано? Человека не было, всё устраивалось само собой. Четыре или пять миллиардов лет изо дня в день устраивалось. И кто этот устроитель? Бог? Наверное, Бог. Какой он – Бог? И что значит это понятие – божье создание. Тварь означает кем-то сотворённое. Тогда тварь всё меня окружающее: и вот это озеро, и рыба в воде, и трава под ногами, и сосновая роща, и кукушка, и я, и Гена, и сама Земля с её немыслимым многообразием, – Елена удивлялась, откуда у неё в голове такие мысли. Почему именно сейчас и именно здесь родились эти мысли.
— Алёнушкааааа! Где ты? – послышался зов Гены.
— Я здесь! – отозвалась девушка. – Иди ко мне, тут так красиво.
Парень подошёл, встал рядом, обняв Лену за плечи. Он – высокий, уже раздавшийся в плечах, она – тоненькая, стройная, росточка чуть ниже среднего. И они стали вместе обозревать красоту окружающей природы чистой и не загаженной беспечным человечеством.
— Алёнушка, ты меня любишь?
— А ты меня? Сам как думаешь?
— Ммммм, думаю, чуть-чуть любишь.
— У, противный! – девушка высвободилась из объятия и стала со смехом колотить кулачками в грудь парня.
— Нет, я серьёзно. Давай поженимся.
— Как это?
— Защитим дипломы, пойдём в загс и подадим заявление.
— Потом ты уйдёшь служить на два года, а я…
— …А ты будешь ждать меня и каждый день писать мне письма. Зато я буду знать, что ты ждёшь меня. Знаешь, как это важно, когда служишь, а тебя ждет верная любимая.
— Откуда ты знаешь, что я буду верной?
— Алёнушка, я знаю! Больше того, если бы я сегодня умер, то ты останешься верной мне до конца дней своих. Мы с тобой предназначены вышними силами друг для друга.
— Не знала, что ты в бога веришь.
— Верю, не верю, но что-то такое вышнее есть. Я это чувствую!
— Хорошо, я согласна! Я буду верной тебе всю жизнь, что бы с нами не случилось, только живи. Я очень, очень, очень люблю тебя.
Гена нежно, но решительно притянул девушку к себе и стал целовать в глаза, лоб, нос, губы. Лена нежилась в этих поцелуях, она знала их притягательность и поэтому раньше не давала ему слишком долго целовать себя, не желая продолжения. И он не настаивал, сохраняя верность их уговору. Но сегодня, сейчас плотина, сдерживавшая их желания и страсть, рухнула. Подспудная мысль, что всё между ними решено и препятствий для близости больше нет, разбудила бурлящие в них соки. Губы сами собой слились в бесконечный поцелуй, после которого ноги девушки уже не слушали её. Гена подхватил на руки свою внезапно обессилевшую Алёнушку и бережно понёс к месту привала, а она, обвив руками его шею, чувствовала горячее биение его сердца. Счастье любви и молодости покорили все другие их чувства. Осталось только желание ещё неизведанного неземного блаженства.

Просыпаться долго не хотелось. Наконец, Гена разлепил глаза, Алёнушки рядом не оказалось. Шёл десятый час утра. За пологом палатки ярко светило солнце и Гена, вспомнив, что он завтрашний солдат, резво вскочил на ноги и вылез наружу. Жизнь была так прекрасна, что он колесом прошёлся по поляне. Из транзисторного радиоприёмника доносилась ария Фигаро, обращённая к Керубино:
Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный,
Адонис, женской лаской прельщенный.
Не довольно ль вертеться, кружиться?
Не пора ли мужчиною быть!
— А, я уже мужчина!
— Ты не мужчина, ты соня-засоня.
— Ах, так… Ну держись! – Лена попала в объятия новоиспечённого мужчины, осыпавшего её нежными и страстными поцелуями и ласками, за которыми завтрак благополучно передвинулся ближе к обеду.

Майор Николай Матвеевич Чижов, командир ракетного дивизиона, как-то по случаю приобрёл у лётчиков для своих личных нужд две портативные ультракоротковолновые рации из спасательных комплектов высотного снаряжения, списанных по срокам годности. Рации, тем не менее, были вполне исправны и действовали в радиусе не менее пятидесяти километров, хотя по инструкции должны были работать на расстояние вдвое больше. За то их и списали.
Перед отъездом дочери, майор вручил ей одну рацию на всякий случай, научил её пользоваться ею.
— Мало ли какие обстоятельства могут возникнуть в вашем походе, – инструктировал отец Елену, – ты всегда сможешь с нами связаться, если будете в зоне приёма сигнала.
— Пап, ну что с нами может случиться. Я же с Геной…
— Да хоть мотоцикл заглохнет, на себе его потащишь?
В общем, долго уговаривать не пришлось. Взяла дочь рацию, не велика тяжесть
Зуммер рации прозвучал, когда Чижовы сидели за поздним воскресным обедом. Взяв рацию и нажав тангету «на приём», Николай Матвеевич услышал захлёбывающийся в рыданиях голос дочери.
— Папа, приезжай! Гена утонул…
— Когда и как это произошло?
— Папа приезжай, мне страшно! Я боюсь, я здесь одна. – Рация замолкла.
В дверях комнаты стояли сын и жена и вопросительно смотрели на Николая Матвеевича.
— Что с Алёнкой?
— С нею, наверное, истерика. Гена утонул…

Николай Матвеевич немедленно позвонил в «Скорую помощь» и в милицию. Когда Чижовы в полном составе и Степан Артёмович Ничеев приехали к озеру, то обнаружили обезумевшую от страха и горя Елену возле палатки. Мать стала хлопотать возле дочери, пытаясь выяснить хоть какие-то детали происшедшего. Но Алёна лишь с великим трудом смогла обозначить возможное место гибели любимого. Трое мужчин на резиновой лодке багром аккуратно обследовали дно в указанном месте. Тело обнаружили рядом с берегом на глубине около трёх метров, запутавшееся в стеблях водяных лилий.
— И чего он полез в воду? – в сотый раз спрашивал себя убитый горем отец, – он же плавать не умеет.
Старший Ничеев, держа на руках мёртвого сына, даже не мог осмыслить, что сын не живой. Ощущение живого сына не покидало его ещё долгие годы после того дня.
К этому времени подъехали машины с номерами 02 и 03. Медики констатировали смерть от утопления и увезли утопленника в город. Фельдшер перед отъездом, видя состояние девушки, настоятельно рекомендовала показать её невропатологу, а лучше – психотерапевту.
Милиция ограничилась составлением протокола по факту смерти и без задержки уехала вслед за медиками.
Отказавшись от помощи, Степан Артёмович, собрав палатку и вещи, сухо попрощался с несостоявшимися родственниками и также уехал на мотоцикле в город.
Николай Матвеевич походил у озера, особенно у того места, где утонул Гена. И составил для себя картину происшествия.

Лена умеет плавать, полезла в воду, но почему-то стала тонуть. То ли от судорог, то ли по иной причине. Стала звать на помощь. Гена, не умея плавать, кидается в воду спасать любимую. Подталкивая Алёнку к берегу, он меньше всего думает о себе, слабея с каждой секундой. А тут ещё кувшинки. Запутавшись в них, Гена пошёл на дно. Когда Алёна достигла берега, она оглянулась и поняла, что Гены на воде нет. Началась паника. Вот тогда она и вспомнила про спасительную рацию.

— Это так и было? Или я что-то выдумал? – спросил отец у дочери, когда изложил ей свою версию.
— Так… –- только и смогла прошептать убитая горем девушка.

Прошло полгода с этого события, которое перевернуло судьбу Елены. Вначале длительное лечение от нервной горячки, затем глубокая депрессия, вплоть до не желания жить. Постепенно правильное лечение и уход позволили ей немного придти в себя.
Ни о какой защите дипломного проекта в техникуме уже речи не шло, Лена перестала воспринимать всё то, чему она училась. Хорошо, Чижовым попалась душевная соседка – мастер цеха на нашей фабрике. Она предложила:
— Лене нужно общаться, замкнуться для неё сейчас означает только одно – духовную смерть. Я её возьму ученицей, научу работать. Коллектив у нас женский, дружный, в обиду девушку не дадут. Кроме того, на фабрике свой санаторий-профилакторий. Лену поставим на постоянный учёт, она всегда будет под контролем.
Наставница, к которой Лена была прикреплена, долго присматривалась к девушке. Однажды – прошло уже около года её ученичества – в обеденный перерыв невзначай спросила:
— Ты почему на разряд не сдаёшь?
— Боюсь.
— А чего боишься?
— Я же ничего не умею…
— Вот, что милая, завтра у нас выходной день. Давай с утра встретимся у собора, я тебя с одним преинтересным человеком познакомлю…
— …С мужчиной? Ни за что!
— Дурочка ты наивная, мужчина мужчине рознь. Этот совсем дряхлый. Ты, кстати, крещённая?

Елена провела в соборе уже несколько часов. Прошли Утреня, Литургия, исповедь и причастие верующих. Как комсомолке, ей и в голову не могло прийти зайти в храм хотя бы ради интереса. А тут…

Добровольные служки – женщины почтенного возраста – разошлись по домам. В соборе старинной постройки, дивно украшенном росписями, иконами письма старых изографов, окладами, золочёной резьбой они были вдвоём: в алтаре старый священник и она у алтаря. Свечи загашены, и на неё с высоты взирают потемневшие лики Иисуса Христа, Девы Марии, Апостолов и святых. Стоял запах ладана и воска.  Здесь, перед ликами святых, в полной тишине и в одиночестве ощущение своей греховности и нечистоты было столь огромным, что неизбежно порождало в душе вину за гибель Гены.
— Господи, помоги мне разобраться в своей вине. Может быть, я забрала у него столь большое количество сил, и именно их не достало ему, когда он спасал меня? Будь сил больше, Гена был бы жив. Я уже не могу терпеть эту вину, Боженька. Я с каждым днём чувствую, как эта вина во мне растёт и крепнет.
Действительно, когда-то возникший в её мозгу скелет вины с каждым днём облекался плотью, плоть наполнялась содержанием, суть которого: всему причина – плотская любовь. Она – причина её греха и страданий. Любить искренне и с чистыми помыслами можно только бога. Нужно уйти в монастырь.
В пору размышлений девушки, к ней тихими шажками приблизился священник.




не в дугутак себенормальнохорошоотлично! (голосов: 2, среднее: 5,00 из 5)



Отзывы и комментарии

Ваш отзыв

Вы должны войти, чтобы оставлять комментарии.

  • К читателю
  • Проза
  • Поэзия
  • Родословие
  • Изданное