Курсанты



Возглавил парадную «коробку» генерал-майор Бородин, за ним знамённая группа, далее явно прибавивший в росте полковник Коробко, затем симметрично напротив пятых человек с правого и левого фланга капитаны Порубежный и Фомин.

Несмотря на усталость, воодушевление от участия в параде такого ранга было у курсантов очень высоким. А третьекурсники сожалели, что для многих он стал первым подобным и, возможно, будет последним в их жизни.

III. Наставники.

Обширный преподавательский состав кафедр оказался настолько ярким и разнообразным, что обо всех говорить невозможно, для этого понадобилась бы отдельная книга. Однако и в этой среде выделялись такие личности, как бывший партизан и младший друг легендарного пионера-героя Володи Дубинина. Будучи в Аджимушкайских пещерах они вместе ходили в разведку, а теперь с майорскими погонами бывший партизан и суворовец, скромный с виду офицер преподавал на кафедре строительных машин и механизмов. К сожалению, память не сохранила многое, в том числе фамилии этого скромного офицера, что не умаляет его достоинств.

Кандидат технических наук полковник Пятецкий, тот самый что изобрёл и создал двояковогнутые-выгнутые перекрытия казарменного помещения четвёртой роты, много работал на строительной кафедре над прочностью бетонов и их стойкостью против агрессивных химических воздействий.

Эта тема стала особенно насущной после 1960 года, когда во время испытания космической ракеты на Байконуре на старте произошла авария, в которой вместе со многими сотрудниками полигона погиб Главный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин. Под воздействием ракетного топлива и окислителя тогда горели и плавились не только металл старта и бетон, но и сама земля космодрома. Многие учёные занялись тогда проблемой стойкости бетона и добились отличных результатов.

Полковник Пятецкий бывал настолько погруженным в собственные мысли, что из-за многочисленных странностей своих поступков становился похожим на классических учёных. О его рассеянности ходили легенды. То он появлялся на службе в домашних тапочках, забыв надеть туфли. То во время движения в собственном автомобиле, думая, что едет в такси, оставил его у Московского вокзала перед светофором с включённым двигателем и продолжил свой путь на метро и электричке. Потом он со смехом рассказывал как его, учёного, полковника отчитывал постовой сержант, за беспечность. Ведь Пятецкий оставил в машине не только мундир с личными документами, по которым его быстро разыскали, но и служебную документацию, возможно, секретного характера. Но, главное, оставил ключи в замке зажигания, и лишь бдительный постовой предотвратил угон «Волги» рассеянного учёного.

Преподаватель Поогребной начал вести теоретическую механику и сопромат после продолжительного промежутка от начала учебного года. В училище долго ждали его прибытия откуда-то издалека. Тяжеловесный, массивный, чем-то схожий с огромным медведем, он входил в аудиторию и тотчас заполнял собой всё свободное пространство. Недавно ушедший в отставку, он чувствовал себя в гражданском костюме очень неуютно. И ещё одна особенность этого человека привлекала к нему внимание. Он говорил, почти не разжимая челюстей, словно перенёс какую-то нервную болезнь, навсегда сомкнувшую его рот. Тем не менее, со временем его уроки стали понятны. Сложнейшие и самые непонятные вопросы теории и решения задач по теоретической механике, расчётов балок, построения эпюр по сопротивлению материалов – сопромату – в его изложении приобретали ясность и достаточную простоту.

Погребной не рассказывал о прежней своей работе и службе, но примеры, приводимые им по ходу лекций, говорили о его причастности к ракетно-космической технике.

Надолго запомнились лекции историков подполковников Дорожкина и Киреева. И не тем, что они интересно давали обязательные материалы по истории от древнейших времён до дней нынешних, а сведениями, которыми они располагали. Киреев, ведя курс «История военного искусства», живописал о битвах Рамсеса II и Александра Македонского. Гавгамелы и Канны в его лекциях, больше напоминавшие рассказы старинных былинников, переплетались с перипетиями переходов через Альпы Ганнибала и Суворова, которых он почитал лучшими полководцами всех времён и народов. Не обошёл вниманием Киреев и великие битвы Отечественной войны. Рассказывая о Сталинградской битве, знаменитой операции «Кольцо» подчёркивал сопоставимость стратегического мышления советских военачальников с мышлением любимых полководцев прошлого. Впервые курсанты узнали как тщательно и эшелонировано готовилась Курская операция, предусматривая в стратегии и победу, и возможное поражение на начальном этапе Курской битвы. Говоря о советских военачальниках Отечественной войны, этот преподаватель в превосходных степенях отзывался о генералах Рокоссовском, Черняховском, Ватутине и особенно о Коневе, чей портрет висел у него над головой. Говоря о маршале Коневе, подполковник Киреев становился внешне похожим на него, как бывает сын похожим на отца. В отличие от восторженного Киреева, Дорожкин доносил факты размеренно, веско, анализируя и деятельность коммунистической партии, и саму идею коммунизма весьма критически. Но вывод его рассуждений был однозначным: человечество методом проб и ошибок обязательно придёт к идее коммунизма в целом, на всей Земле, а не в отдельном регионе или не в отдельной стране. Это – логика развития человеческого общества, вытекающая и из христианского учения, и из людской сущности: от личного к общественному.

Сведения преподавателей переплетались с реалистическими произведениями об Отечественной войне 1941-45 годов, какими были книги писателей-фронтовиков Константина Симонова и Григория Бакланова, дополнявшие их. Многое из полученных сведений нельзя было прочесть ни в учебниках по курсу «История КПСС», ни по курсу «История военного искусства». Благодаря этому курсанты ещё в пору обучения обладали уникальными знаниями политической жизни страны и истинного положения дел в ходе Великой Отечественной войны. Впоследствии эти истины некоторые телевизионщики преподносили общественности в виде «жареных фактов», создавая высокие рейтинги своим телепрограммам.

Где эти преподаватели черпали «закрытую» информацию, которой безбоязненно делились с курсантами – не известно. Но факт остаётся фактом, осведомлённость об истинном положении дела в стране определённого слоя советского общества, учёных и преподавателей была значительной и, несомненно, доверялась тем, на кого вскоре должна была лечь обязанность по защите отечества.

Нельзя не упомянуть и ещё об одном преподавателе. Он пришёл на цикл сантехники на должность старшего преподавателя в звании старший лейтенант в 1956 году и сразу проявил свои лидерские качества. Начальник цикла Исаак Абрамович Бродский приметил честолюбивого преподавателя и делал всё для его продвижения по служебной лестнице. Однако долго держать под своей опекой человека, способного в любой момент сменить тебя на должности, когда до пенсии ещё весьма далеко, – игра с огнём. Поэтому при первой же возможности полковник Бродский предложил своего заместителя майора Дубинина на замещение вакантной должности заместителя заведующего учебной частью училища. В 1964 году Дубинин был уже начальником учебной части, на преподавание ему времени не оставалось. За девять лет он предолел стремительный путь от старшего лейтенанта до полковника. Тем самым начальник цикла и должность сохранил и своего человека в руководстве приобрёл, о чём неоднократно с гордостью сообщал курсантам на лекциях. Впоследствии Дубинин стал генералом и возглавил училище, сменив на этом посту генерала Бородина.

Среди преподавателей училища было много женщин. Кафедры геодезии, черчения, иностранных языков были заполнены только ими. Были они и на основных циклах: строительном и сантехническом. Но первой из преподавательниц, с кем познакомились первокурсники, оказалась математик по фамилии Гуляева. Она вела предмет все три года с первого дня обучения.

Миниатюрная, хрупкая, с серебристым голосом женщина, с кукольным лицом повзрослевшей Мальвины, в которой можно было ожидать кого угодно: стюардессу, продавщицу, врача, но только не математика.

Гуляева относилась к тому типу женщин, возраст которых невозможно определить. Ей можно было дать на взгляд и двадцать пять, и тридцать пять, и даже сорок лет, но все склонялись к мнению, что ей не больше тридцати. При том, она была незамужней.

Ровная со всеми Галина Александровна, не выделяла любимчиков, словно чувства свои оставляла за порогом КПП училища. И в одежде её всё было строго. Всегда скромный и ладный костюмчик тёмных оттенков, белая блузка и никаких украшений.

Негромкий голос, весьма звучный во время объяснений, становился глухим, когда она распекала нерадивых. Тогда казалось, где-то там в её груди застывают слёзы. Она была столь мила, что даже особо ленивые и тупые, не желая огорчать её, учили предмет весьма добросовестно. Наградой были не только хорошие оценки, но и наслаждение от звуков её голоса, подобного звучанию серебристых колокольцев, которыми она одаривала удачные и отличные ответы и контрольные.

При всей своей хрупкости Мальвина не пропускала уроков, будто никогда не болела. Но однажды зимой, в конце февраля она не пришла. Поползли слухи один другого невероятней. В конце концов, выяснилось: некий второкурсник из второго батальона – огромный рыжеволосый детина – покусился на неё, вероятно, пытаясь изнасиловать. Негодование на это преступление было таким, что будь возможность, ему бы устроили самосуд. Дело, однако, не раздували, курсант тихо исчез из училища. Его судили и отправили на перевоспитание в дисциплинарный батальон.

Между тем Мальвина на занятиях не появлялась больше месяца. По слухам заболела то ли простудой, то ли нервной горячкой. Когда она появилась на уроках вновь, то внешне не изменилась, но серебра в её голосе уже не было. Голос стал глухим и монотонным, а предмет скучным. Тотчас это сказалось на успеваемости. Видно было, что прежнего доверия к курсантам у Гуляевой не было, и вела предмет скорее по инерции.

Это продолжалось до той поры, пока на кафедре теплотехники не появился новый преподаватель – капитан третьего ранга Таранец. Истинный моряк, красавец с типичными для моряков усами и волнистой причёской, он был предметом воздыхания многих женщин. Но моряк остановил свой взгляд на Мальвине, окружив в непростой её ситуации тайной заботой и вниманием, явными для всех. Вскоре они поженились и вновь на уроках математики зазвенели счастливые колокольцы. Даже строгий костюм сменился на платья, а волосы пышными локонами ниспадали на плечи.

Не менее яркой и женственной, чем Гуляева была преподаватель немецкого языка Жаворонкова. Всегда ухоженная, с красивой высокой причёской она входила в класс отстранённая и строгая, но не чопорная. Дежурный непременно делал доклад по-немецки, после чего следовало: “Nemen sie platz!”, и все садились.

Проживший восемнадцать лет среди немцев, Косачёв понимал, что Инга Марковна владеет немецким языком в совершенстве. Ещё бы, она с отличием окончила иняз ЛГУ, свободно владея немецким, английским и испанскими языками. Испанским, потому что, воспитанная на Сервантесе, она полюбила испанскую литературу и с детства хотела читать её в подлиннике.

Никто не знал её семейного положения, в свою личную жизнь преподавательница курсантов не допускала, зато все знали, что Инга Марковна отлично разбирается в футболе, болеет за «Зенит», к тому же обожает Пеле и считает его лучшим футболистом, равного которому в двадцатом веке никого не будет.

Ежегодно она помогала не менее десятку выпускников готовиться к защите дипломных проектов на немецком языке. Очень часто в апреле и мае Инга Марковна, не считаясь с личным временем, задерживалась до конца самоподготовки то с одним курсантом, то с другим, работая с ними над текстами их дипломных проектов.

…На кафедре черчения работали тоже строгие и требовательные преподавательницы. Особо выделялись из них мать и дочь Игнашовы весьма похожие друг на дружку костистыми лицами и фигурами – обе выше среднего, худощавые и плоские, но весьма широкие в тазах. Отличными оценками по черчению у них после первого курса мало кто мог похвастать. И курсанты находили всевозможные способы и лазейки для улучшения своих показателей, особенно это касается выпускников, которые стремились получить дипломы с отличием.

Анатолий Бардольянц, измученный многочисленными попытками исправить итоговую тройку по черчению, весь на пределе эмоций, как-то перед самой защитой дипломного проекта встретил в пустынном коридоре вышеописанную парочку и вступил с нею в переговоры по поводу своих мытарств. Он мог получить красный диплом, но препоной стала злополучная тройка и упорство преподавательниц черчения. Вначале мать с дочерью дружно защищали свою принципиальную позицию, затем вдруг как-то обе сникли и, испуганно озираясь на решительно настроенного курсанта, быстро отошли от него.

Какие аргументы привёл Анатолий – осталось тайной, но вскоре в журнале появилась долгожданная им четвёрка.

Но этот случай из ряда вон выходящий, обычно же курсанты несли на кафедру свои отлично вычерченные, буквально «вылизанные» в графике чертежи дипломных проектов и по этим работам улучшали свои оценки.

Общение с этими преподавателями оставили у курсантов неизгладимые воспоминания. Впрочем, у каждого человека есть в его жизни те, о ком спустя годы можно сказать ёмкое слово – Наставник.

Глава 10. Романы и свадьбы

I. Страдания Василия Семченко.

Сергей в числе других уборщиков, выделенных от каждого взвода, драил паркетный пол казармы. Для натирания полов были приспособления, носивших название «маруська». Это рамка, сваренная из двадцать пятого уголка, по размерам полотёрной щётки к которой приваривается груз килограммов на десять и длинная рукоятка из трубы. Раз в две-три недели выбранные старшиной «химики» разводили в вёдрах мастику и наносили её на паркет. На другие сутки, как правило, в субботний день уборщики натирают пол до блеска, сдвигая в стороны ряды двухэтажных кроватей, табуретов и тумбочек. Затем, вдоволь “натанцевавшись” с «маруськой», протирают мебель от пыли и устанавливают её по местам, выравнивая визуально строго по линиям.




не в дугутак себенормальнохорошоотлично! (голосов: 3, среднее: 5,00 из 5)



Ваш отзыв

Вы должны войти, чтобы оставлять комментарии.

  • К читателю
  • Проза
  • Поэзия
  • Родословие
  • Изданное