Рыбалка на Березайке



«…Станция Березайка, кому надо вылезай-ка!»

Детская считалка.        

Есть на свете множество рек и речушек, о которых знают все. Из разных источников: из священного писания – Иордан и Евфрат, из детской литературы – Лимпопо и Миссисипи, которую некий персонаж, переврав назвал Мисиписи, из географии – Нил, Ганг, Амазонка. А наши реки Волгу, Днепр, Дон, Урал, Енисей, Волхов, Неву и Москву-реку, Северную Двину и ряд других просто грешно не знать, потому что какой же ты русский, россиянин, если не знаешь ничего о них! Но есть названия рек, которые просто знаешь. Откуда знаешь, почему знаешь – неизвестно. Знаешь – и всё! И, возможно, никогда тебе это знание не пригодится, никогда тебе там бывать не придётся. В лучшем случае, если это знание для какого-нибудь замысловатого кроссворда сгодится. Да и то сомнительно. А у меня такая встреча состоялась.  

Ехал я как-то из Питера по направлению к Москве.

Автотрасса хорошо отремонтирована, машина сама бежит, то ныряя в ложбинку, то взбираясь на очередной холм, подчёркивая рельеф Валдайской возвышенности. Природа вокруг трассы радует глаз: великолепные леса источают смолистый дух, многочисленные озерца и речки по обеим сторонам шоссе поблескивают солнечными зайчиками.

Миновал город Валдай, дохнувший на меня рукотворной стариной архитектуры зданий и церквей. Тут же вспомнились знаменитые валдайские колокольчики-бубенчики. По километровым столбикам определил, что проехал уже половину расстояния между двумя столицами.

Между тем, солнце поднялось высоко, кузов машины раскалился и даже поток воздуха через проём в боковом окне не сильно освежал. Захотелось немного передохнуть и освежиться. Неожиданно взгляд выхватил табличку с названием очередной речки – «р. Березайка». Стало любопытно, что это за река такая? Вот оно: ненужное знание столкнулось с реальностью. Тотчас вспомнилась детская считалка, и я решил остановиться здесь. Нашёл удобный съезд с автотрассы и остановил машину у зарослей ракитника.

Речушка в этом месте не широкая – метров десять, берега низменные, вода в ней сонно-спокойная, с оттенком характерным для всякой реки, берущей истоки в низменно-болотистой местности. Как и сотни подобных речек течёт, речка по Валдаю, по древней Новгородской земле, петляет средь зарослей по лесам нехоженым, болотам непроходимым. Только птицы вездесущие, да зверьё лесное знают, где она истоки берёт, где русло пролегает. Лишь здесь, ближе к трассе Питер – Москва становится она более-менее заметной. В целом, ничего особенного. Лишь берёзки там-сям подчёркивают не случайность её названия.

Не мешкая, полез в воду освежиться. Вода, как великий кудесник, сняла с меня и утомление дороги, и перегрев, и массу отрицательных эмоций, прилипших за время поездки. Купаясь, я заметил двух парней, удящих рыбу в тени зарослей. Время от времени они взмахивали самодельными удилищами, вырезанными здесь же в ракитнике.

Я и сам в детстве со сверстниками рыбачил такими же снастями. На длинные гибкие ивовые палки-удилища привязывалась леска из суровой льняной нити, на ней поплавок из винной пробки и пера, вставленной в неё. Грузило – кусочек свинца, нанизанный пониже поплавка. И крючок по роду рыбы.

Теперь времена другие. В бардачке у меня всегда лежит удобная телескопическая удочка вот на такой случай.

Увидев удильщиков, я решил тоже немного порыбачить. Подойдя к парням, я негромко поздоровался и поинтересовался какой клёв и на что клюёт.

— Вон, смотри сам! – старший парень лет девятнадцати в тельняшке небрежно, с видимым равнодушием указал подбородком на садок-копанку у своих ног. Там в воде нанизанные на кукан трепыхались плотички, уклейки и окуньки. – За полчаса наловил полный кукан.

— Ловите на что?

— На мотыля. Опарыш был, да уже закончился, немного его было.

Ну что ж. Опарыш, так опарыш. Я, отойдя от парней, достал из багажника специальный термос с опарышами, который у меня на «всякий случай» имеется, и немедленно отправился вверх по течению искать местечко для ужения, чтобы не мешать местным рыбачкам.

Место оказалось хорошим. Ветерок там отгонял надоедливых комаров, паутов и прочую жалящую нечисть, в обилии водящуюся у рек. Клёв тоже был приличным. Я даже в скором времени щурёнка на живца подцепил. Вскоре в моём ведёрке плескалось десятка полтора приличных по размеру и весу рыбёшек.

Ловлю, а сам нет-нет, да и гляну в сторону парней – они у меня как на ладони. Старший уж второй кукан насаживать начал. Первый у него не очень длинным был, по размеру копанки, да и второй такой же. А у младшего на его долгом кукане рыбы не меньше, чем у старшего на двух куканах. Да и у меня не клёв даже, а похоже на жор. Прёт рыба одна за другой. За двадцать минут полведра наловил.

— Вот, – думаю, – славная ты речушка Березайка, как вся наша страна, как весь народ щедрая!

И вдруг, словно отрезало. Клёв прекратился. И у меня, и у парней тоже.

Я-то рыбачить не устал, а парни, видно, притомились или проголодались. Воткнули они удилища в мягкую береговую землю, куканы камнями закрепили и стали поодаль костерок мастерить, да воду в котелке греть. Остался я у воды один клёва дожидаться.

И тут мне почудилось, будто у противоположного бережка что-то тихонько в воду плюхнулось, словно ком земли или нечто похожее от берега откололось. Мне подумалось, что это мог быть селезень. За камышами не видно, только дуги слабых волн по воде от того места пошли, да и они скоро пропали.

Я переключил внимание на поплавок, таращусь на него в надежде, что клюнет. Но рыба, словно насмехаясь, клевать перестала. Ходит в воде мимо крючка, а на вкусных опарышей не реагирует. Засмотревшись на вольно гуляющую рыбу, я не замечал ничего вокруг себя.

А зря! Вне моего внимания произошла настоящая трагикомедия или, если хотите, драма, что стоило бы понаблюдать за нею. Я увидел лишь её финал.

Мимо меня проплыл небольшой зверёк с усатой мордочкой. Бобр – не бобр, нутрия – не нутрия, в общем, незнакомый мне зверёк. Покосился он на меня, вальяжно подплыл к противоположному берегу, вылез из воды, встряхнулся, как это делают собаки, так что брызги разлетелись веером, образовав радугу. Затем обернулся ещё раз ко мне и ласково, как мне показалось, улыбнулся. Да-да, оскал его зубов показался мне настоящей улыбкой.

Тут до меня донеслись крики парней. Я вначале не понял, отчего они кричат и возбуждённо размахивают куканами. Смотав быстро свою удочку и подхватив ведро с уловом, я поспешил к парням: мало ли какая им помощь требуется, криков я не разобрал. Когда я подошёл к месту событий, я увидел, что в руках парни держат свои куканы, а на них нанизаны лишь тщательно обглоданные скелеты рыб. Я расслышал слово «выдра».

Так вот кто мне «ласково» улыбался. Съев более двух килограммов вкусной и, главное,  дармовой рыбы не то, что заулыбаешься, запоёшь от радости и счастья.

Удить мне расхотелось. Везти рыбу за тридевять земель по жаре – глупо. Отдал я парням в утешение свой улов и, попрощавшись с ними, покатил дальше.

Тем и запомнилась мне речка Березайка: сонным и ласковым течением, удивительным клёвом и ласковым ворюгой – выдрой.

— Может, тогда из-за выдры и клёв прекратился? – думалось мне. Но ответа не знаю.

 г. Кострома. 14.08.2012 г.




не в дугутак себенормальнохорошоотлично! (голосов: 4, среднее: 5,00 из 5)



Ваш отзыв

Вы должны войти, чтобы оставлять комментарии.

  • К читателю
  • Проза
  • Поэзия
  • Родословие
  • Изданное