Баллада о моём отце
Иван Ковалёв
Мельник Гаврила
1.
Мой родитель – отец из отцов:
Мало видел подобных на свете.
За слова свои был он в ответе,
Побороть мог любых молодцов.
Отродие российских кузнецов,
И имя родовое ему – Коваль,
За жизнь хлебнул всего он вдоволь,
Хватило б на десятки отцов.
Мельником был, кузнецом –
Мастером дела на всю округу.
Тянулись к нему, как к лучшему другу
И ехали люди со всех концов.
Не делал он различий между людьми,
Делился последней рубашкой и хлебом.
За то, что жили под единым с ним небом,
Что божьими тварями были они.
Приветлив был, гостеприимен,
Большой души хлебосол
Он любил, чтоб обеденный стол
В доме его всегда был обилен.
И жить любил широко и вольно,
Как всякий человек русский.
Гостей приветит огурчиком хрустким
С доверху стопкой. А люди довольны.
Пил от души – сколько хотел.
Часто спиртное рекою лилось.
Но лишь дело пойдёт вкривь да вкось,
Наступал такой жизни предел.
Мужик коренастый и плотный
Сильный; мускулист и плечист.
Когда выпьет, больно речист.
Нравом тихий, ласковый, кроткий.
Чуть смеющиеся карие глазёнки
Под широким сократовским лбом
Портрет Ленина видишь живьём –
Те же усы и клином бородёнка.
Только грамоты батька не знал,
Но любил подолгу нас поучать,
Лишь непогода станет завывать…
Да на скрипочке нам порой играл.
Весь могучий и здоровый,
Богатырь былинный, да и только!
А кулей вали ему, хоть сколько,
Что верблюд несёт крестовый.
И не покачнётся. Да ещё в подмышки
По мешку огромному возьмёт.
Лишь бы выпивши чуть был, и унесёт.
Хоть два чёрта дай, и тем настанет крышка!
2.
Как сейчас я вижу: поспорил он,
На плечах снесёт коня вживую.
Дивный спор собрал вмиг ребятню босую,
Степенных мужей, бабьё со всех сторон.
Шум. Коня нашли наибольшого,
Под уздцы к задире подвели.
Конь храпит, а батяня: “Ну-ка, не шали!”
И приласкал его, как сына он родного.
Буйный конь затих и шею опустил.
Тут парням отец сказал: “Ну, молодцы,
Держите здесь, вот так, и под уздцы,
Да вы смотрите, чтобы меня не укусил!
А остальное будет моим делом”.
Им он сжатый показал кулак с ядро,
Проворно под коня подлез, схватился за бедро
И поднял вмиг жеребца он ловко, смело.
Поднявши махом, как копну на вилы,
Жеребца понёс он на горбу могучем,
Стал подобен демону, несущем тучу,
В себе не зная меру силы.
“Достаточно! Поставь и больше не неси! –
Тут спорщиков раздался хор –
Ты победил! Ты выиграл наш спор!”
Но тщетны крики. “Боже упаси
Его теперь, в разгар борьбы унять,
Хотя ему полста, и он почти уж сед. –
Так я сказал толпе, идя ему вослед. –
Должны характер вы его спознать.
Не успокоится отец, пока не явит чудо”.
И, разогнавшись сквозь людские тучи,
Бросает он в Урал с высокой кручи
Коня, подобно глины груду.
Хозяин коника и охнуть не успел,
Как с головою конь его ушёл под воду,
Поднявши столб воды. Затем поплыл он к броду…
Но, не узрев того, на батю налетел,
Поднявши руку, стукнуть он хотел.
Отец за локоток поймал задиру,
Молвил тихо: “Уймись! Давай поладим миром.
Не тронь!, как бы вслед за конём не полетел.
И будешь плыть, как конь, плывущий к броду. –
Он пальцем ткнул в несчастного коня.
Потом за плечи приобнял меня. –
“Не зная броду, ты не суйся в воду!
Куда ты лезешь, чудачок зелёный,
С двумя десятками могу я разобраться,
А ты, несчастный, лезешь драться,
Когда не вылез из своих пелёнок”.
Ругнувшись матом, тот от боли завизжал,
И взвыл мужик как будто пёс брехливый.
“Ну, хватит, дяденька Гаврила,
Я понял всё… Я всё понял!”
“Пустить? Со мной не хочешь драться?” –
Спросил он рослого детину. И с миром отпустил.
А тот пошёл совсем без сил,
Не пожелав на пир остаться.
3.
Те, кто спорил на коня с отцом,
Отдали приз свой – четверть водки.
Тотчас друзья – его же одногодки –
Назвали батю «Истинным борцом».
Борцу приспело похвалиться.
Друзьям своим он говорит:
“Из вас меня никто не победит?
Хочу я испытать и убедиться!”
Велит: “Пяток из вас иль восемь
На меня набросьтесь, как хотите,
И, если сможете свалить, валите!”
Мужики: “А что? Давайте бросим!”
И, навалясь всей кучей за него,
Кто за руки, а кто за ноги тянет,
Терзают. – “Что ж с Гаврилой станет?”
— “Да посмотри! С ним вроде ничего.
Откуда он берёт такую силу?
Полдюжины здоровых мужиков
не шелохнули с места. Вот каков!”
Те, запыхавшися, сказали: “Друг Гаврила,
Ну не железный ты, а кровь и плоть,
Чем снабдили тебя все предки.
Силачи, как ты, бывают редки.
Но и нас не сможешь побороть!”
“Кого? Вас? Вы как грибы
Будете у ног моих валяться.”
И начал вкруг себя он озираться,
Затем подрос, поднялся на дыбы…
Один борец упал, другой стал задыхаться
Между плотно сжатых ног.
(И как Гаврила это сделать смог
так споро, продолжая улыбаться?)
Пока мужик меж ног зажат,
Схватил двоих в единый миг.
Мой батя, словно беркут, их настиг,
И они по сторонам уже лежат.
“А вот и ваш черёд настал!”
Поймав за грудки двух других,
Он лбами крепко сдвинул их…
И как скала над мужиками встал.
Он в споре победил и был довольным.
А спорщики с земли гурьбой встают,
Ворчат сквозь зубы и ушибы свои трут.
Заметно было – людям больно.
И победителю все руку жали,
Признав прилюдно силу кузнеца.
А я был горд за своего отца:
Его первейшим силачом признали!
1974 г.