Польза моркови
Было такое время, когда промышленным предприятиям городов поручали (читай – обязывали) строить на селе жильё. Нашему заводу достались два совхоза: один рядом в десяти километрах в сторону Новоорска, второй в Светлинском районе Оренбургской области и ехать до него не менее трёхсот километров по самой короткой дороге. Дороги в степи столь сложно запутаны, что абсолютно прямой путь исключен. Ещё незабвенный Александр Васильевич Суворов говаривал:
— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!
Ходить, не ходить, но ехать – совершенно точно. В назначенный срок бригада строителей с вещами и инструментами загрузилась в ПАЗик, арендованный в Адамовском АТП. Старшим десанта приказом начальника назначен прораб одного из участков. На него возлагались все организационные вопросы на месте. Поскольку и автобус, и водитель из Адамовки, то к месту назначения поехали северным путём Новоорск – Теренсай – Адамовка – Озёрный. До Теренсая ехали по асфальту, после свернули на просёлок, шедший параллельно строящемуся шоссе, о чём говорили и высокая насыпь, и вагончики дорожников, и мобильный асфальтовый заводик и возводимые мосты да водопропуски. Пыль завивалась позади весело бегущего автобуса. С самого утра было пасмурно, народ в автобусе тоже не очень радостный. Кому же понравится уезжать из дома за тридевять земель в самый сезон отпусков.
Километры уходили за километрами, наматываясь на колёса автобуса. Показались первые строения обычного степного посёлка, застроенного в основном домами из самана, вместе с тем глаз цеплял кирпичные и шлакобетонные строения.
Центр посёлка и по совместительству районного центра застроен зданиями общего пользования: административными: райисполкомом и райкомом, дворцом культуры, магазинами, столовой.
Все проголодались, захотели перекусить, но случился облом. Пообедать не удалось, столовая до вечера закрылась. Кое-чем из продуктов, в основном консервами разжились в раймаге. Размявшись немного, вновь загрузились в салон автобуса и покатили дальше. Там повеселели, стали доставать съестные припасы, чтобы утолить проснувшийся голод. Мишка Чалый, весельчак и балагур, да и выпить не дурак, показал бригадиру Николаю Пилипенко горлышко бутылки. Тот отрицательно качнул головой, нахмурился и сдвинутыми бровями показал: “Убери!” Он не хотел нарушать слово, данное прорабу, на всё время командировки в бригаде объявлялся «сухой закон». Пилипенко подумал:
— Заведётся в коллективе блоха, всех достанет. Неугомонный этот Мишка, всё норовит поперёк сделать. Когда-нибудь под монастырь подведёт. Перед прорабом Петровичем стыдно.
Прораба бригадир уважал, из-за него и на командировку согласился, называл Петровичем, хотя был постарше его. Петрович был непохож на других, в общении всегда был ровен, никогда не повышал голоса и со всеми, даже с малолетками был на вы. В общем, он был другим, и вызывал если не страх, то робость подчинённых. Подкупал своей интеллигентностью и справедливостью
Неожиданно автобус резко свернул направо от дороги и у третьего дома остановился.
— Борис, вы чего? – запоздало спохватился прораб.
— Извините, Павел Петрович, подумал, что ничего с собой не взял: ни денег, ни вещей. И семью не предупредил, что уезжаю на несколько дней. Погуляйте по двору, пока собираюсь! – с этими словами водитель исчез в мазанке.
Время уходило, но приходилось мириться. Водитель был из казахов, каковых в Оренбуржье всегда было много. Как ни крути, они были исконными жителями этих мест до колонизации их русскими казаками. Многовековая привычка жить совместно в дружбе, шла на пользу и русским и казахам. По документам он был Батырбеком, но при первой же встрече назвался Борисом. Ну что ж, Борис так Борис. Мало ли казахов, которые изо всех сил хотят быть похожими на русских. Молодая женщина, вероятно, жена Бориса скрылась за дверью вслед за ним, едва кивнув чужакам. Во дворе копошились трое детишек под присмотром аксакала. Старик сидел у завалинки на низенькой табуреточке и подслеповато щурился. Худые колени его остро выпирали из штанов. Он походил на старого мудрого беркута, который не реагируют на мелкое и суетное.
— Добрый день, ата, – поздоровался с ним Павел Петрович, глядя не столько на старика, сколько на огромный неопрятный и неухоженный двор, на котором не росло ничего путного. По нему разрозненно бродили куры.
Аксакал оживился и взглянул на собеседника.
— Здравствуй, дорогой. Извини меня, плохо видеть стал, не вижу тебя. – Голос старика неожиданно был по-молодому чистым, звучным, как у певца. По-русски он говорил правильно, с чуть заметным акцентом и производил впечатление человека, в своё время бывшего заметным в обществе. Тем более было странно видеть его запущенного, среди общего запустения.
— А что врачи говорят? – поинтересовался прораб.
— Говорят, что это старческое. Витамины надо, я пью, не помогает – он показал упаковку с аскорбинками.
— Вам не такие витамины нужны, вам морковь и капусту есть нужно. Огород большой, время ещё есть, сажайте морковь, в ней много витамина «А», полезного для зрения. – Успел посоветовать Павел Петрович. Совет он дал от доброты души, не надеясь, что его примут и ему последуют.
В это время из дома с узлом вышел Борис, о чём-то перекинулся с отцом парой фраз по-казахски, и пошёл к автобусу.
Строители за время вынужденной остановки успели перекусить и почти сразу начали дремать. Дорога была, хоть и не асфальтированной, но напоминала ухоженное шоссе, без колдобин и рытвин, достаточно просторное, чтобы две сеновозки легко разминулись на нём.
Кое-где по обеим сторонам шоссе дремали пары. Здесь на востоке области самые мощные чернозёмы и здесь в пору освоения целинных и залежных земель собирали довольно большую часть оренбургского миллиарда пудов зерна. Чёрные борозды глянцево и жирно отсвечивали, словно высококачественные антрацитовые угли.
Впереди просматривалась развилка. Дорожный указатель доводил до сведения, что влево уходит дорога на совхоз Комсомольский.
— “Иван Бровкин на целине” смотрели? – прервал молчание водитель, кивая в сторону повёртки на совхоз.
— Неужели именно здесь всё снимали? – удивлённо протянул прораб
— Конечно. Мне отец рассказывал. Да у них в совхозе целый музей есть, о том, как фильм снимали, и про артистов, и о самом совхозе. – Помолчали. – Кстати, отец о вас хорошо сказал…
Павел Петрович из скромности не стал уточнять, что именно сказал о нём аксакал. Дорога заметно повернула на юг. Кое-где в чернозёмах проглядывали белые озерца. Они выглядели неуместно и портили картину, словно чернильная клякса портит белый лист.
— Борис, что это за вкрапления? – обратился за разъяснениями Павел Петрович.
— Солончаки. Гиблое место. В слякоть здесь так раскисает, что этот автобус, например, может утонуть бесследно.
Через час дорога уперлась в железнодорожное полотно. Автобус затрясся на просёлке, дремавшие пассажиры проснулись. Слева расстилалось бескрайнее зелёное море посевов преимущественно пшеницы.
— Когда Хрущёв Никита приехал сюда и увидел, что зерно нечем вывозить, он приказал спешно построить железнодорожную ветку и элеваторы. Вот и выстроили за несколько месяцев узкоколейку от станции Шильда до озера Жетыкуль. Спасли зерно. – Неторопливо и веско сказал Пилипенко, помолчал и грустно продолжил. – Хотел человек добро людям делать, да всё как-то не так у него получалось. Всё вкривь и вкось, как всё у нас. Вот только дорогу толково придумал. И на том спасибо.
— О ком это ты, бригадир, — спросил Кобец – о Хрущёве?
— О нём, о нём. Он о сельском хозяйстве беспокоился, а сколько дров наломал?! Помнишь, как горохово-кукурузный хлеб ели, без жиров сидели… Теперь и Леонид Ильич о сельском хозяйстве забеспокоился. Знать, опять голод маячит…
Какой голод? Это при таком изобилии зерна – Кобец ткнул большим пальцем в сторону пшеничной нивы. Автобус ехал по полевой дороге между бесконечными чеками, на которые поделены зерновые поля.
Скользкая тема как-то не привлекала, и разговор опять прервался.
Уже сгустились сумерки, когда приехали на конечный пункт узкоколейки – станцию Озёрная. В свете фар трудно было различить и оценить сам посёлок, над которым доминировала громада элеватора.
— Отсюда до вашего овцеводческого совхоза – десяти километров не наберётся. – Пояснил встреченный прохожий, указывая вытянутой ладонью верное направление.
Едва отъехали из-под колёс, ослеплённые светом в разные стороны брызнули скопища невиданных дотоле животных. Огромные уши, длинные хвосты с кисточками и прыжки на задних лапах, делали их похожими на крохотных кунгуру. Для своего небольшого роста зверьки делали огромные прыжки.
— Тушканчики – буднично сообщил Борис. Здесь, в районе озера что-то наподобие заповедника этих грызунов.
— Однако хорошее место тушканчики выбрали – оживился Мишка Чалый, – элеватор рядом…
Через десять минут автобус въехал в совхозный посёлок, где в эти сутки уже не надеялись на приезд строителей из Города. Здесь произошло много интересного, но о тех событиях и людях не в этом рассказе.
С той поры прошло два года. Павел Петрович находился у конторы заводоуправления, когда увидел знакомый ПАЗик. Дверца водителя открылась, и перед прорабом появился Борис. Он с радостным возгласом приветствия приблизился к бывшему своему пассажиру, с которым в то памятное лето накатали не одну тысячу километров:
— Здравствуйте, дорогой Павел Петрович! Рад с вами встретиться.
— Здравствуйте, Борис! Как вы возмужали за то время, пока мы не виделись. Что нового?
— Нового много: сын родился, в честь вас Павлом назвал, — и выразительно посмотрел раскосыми глазами на собеседника, — собираюсь новый дом строить. Но самое главное, отец прозрел. Он по вашему совету уже два года выращивает морковь и ест её килограммами. Мы сначала смеялись над ним, а оказалось напрасно. Ведь помогло. Отец сказал, если увижу вас, то от всего сердца благодарить вас за добрый совет. Что я и выполняю с удовольствием.
Павел Петрович засмущался и ответил:
— Рад за вашего отца, желаю ему доброго здоровья, а благодарить нужно не меня, а морковь. Да и труд отца не пропал даром, а принёс ему то, в чём он больше всего нуждался. А за честь, огромное спасибо. Пусть над моим тёзкой всегда будет доброе и ласковое небо на долгие годы!
Так закончилась эта история про морковь.
А я подумал, что поданный умному человеку умный совет, подобен зерну пшеницы, вовремя брошенному в животворный чернозём. Умирая, оно многократно возрождается в тучном колосе.
Орск – Кострома
1981 — 07.01.2008 гг.
ольга тютюгина (ратушнюк) 03 Июл 2011
былина или придуманный рассказ но мне интересно было прочитать