Боевой орден на груди моряка



В жизни всегда есть место подвигу.

История, которую я решил поведать относится к разряду неожиданных случайностей или случайных неожиданностей. Кому как нравится.
Давно известно, что гора с горой не сходится, а человек с человеком может встретиться в любое время и в любом месте. Вот и моя встреча со старым знакомым была настолько неожиданной, что могла бы показаться мистической.
Эта встреча со старшим мичманом Шкотовым произошла совершенно случайно и там, где я меньше всего ожидал его встретить – на телеграфе в Ижевске.
Командировочная судьба забросила меня в крупный приуральский город, где я должен был решать вопросы, связанные с обеспечением стройки большой партией оконных и дверных блоков. Несколько строящихся домов для лётной части, возведённых сверх выделенных лимитов, долгое время не могли быть завершены строительством из-за отсутствия «столярки». Все попытки снабженцев наладить контакты с заводом изготовителем этих блоков натыкались на незримые стены. Раз за разом поставки срывались. Поставщики требовали взамен кое-какой прокат и трубы, но наши возможности не совпадали с их запросами.
Меня послали без всякой надежды на успех, не выдав даже минимальной суммы «представительских» денег, предназначенных то ли для взятки нужным людям, то ли для накрытия в ресторане «поляны» тем же нужным людям.
Представляете, прибывает такой принципиальный командировочный на лесокомбинат. Сам не выпивает, нужным людям «поляну» не накрывает, оперирует какими-то документами, да ещё права качает.
— Нужен бартер? Пожалуйста, телекс подтверждает отправку всего того, что вы просили. Мы свои договорённости выполнили. А где ваше исполнение?
— Не хватает вагонов…
Взгляд инженера участка погрузки при этом чист и не замутнён, как и его совесть.
Еду на товарную станцию, договариваюсь с начальником станции о нужном количестве вагонов. Ночью все вагоны поданы, загружены в адрес моего строительного управления, все погрузочные документы оформлены. Дело сделано. Напоследок переписал номера вагонов и поблагодарил грузчиков, купив им из своих средств ящик пива «Жигулёвское»
Теперь можно уезжать с сознанием честно и хорошо выполненной работы.
Автобус до ближайшего аэропорта уходит во второй половине дня. Уйма времени, которое захотелось потратить с пользой. Обычно все новые для себя города я изучаю ногами. И в этот раз решаю подробно осмотреть город (возможно, сюда я больше никогда не попаду, а впечатления о нём должны в памяти остаться) и заодно отправить телеграмму. Неожиданно в дверях почтово-телеграфного отделения нос к носу встречаюсь со Шкотовым.
Сказать, что оба мы удивлены встречей, значит, ничего не сказать. После изумлённых восклицаний, вызванных приятной неожиданностью, тотчас решаем посидеть в ближайшем кафе и спокойно поговорить о нашем житие-бытье. Но вначале делаем то, ради чего пришли сюда – подаём телеграммы каждый в свой адрес.
И вот мы сидим за столиком, и пока не очень расторопная официантка выполняет наши заказы, рассматриваем друг друга. Рассказываем друг другу о своей службе. Оба мы ещё молодцы, хотя седина тронула виски. На наших мундирах уже есть колодочки медалей «За безупречную службу» третьей и второй степени. И тут я замечаю колодочку медали Ушакова, которой, как известно, награждают моряков за личное мужество. Я её раньше у Шкотова не видел.
— За что награда? – киваю на грудь Шкотова.
— Дело прошлое, долго искали. Но награда нашла героя… – отшутился собеседник. Если интересно – расскажу.
Кое-что из того, что он мне тогда повествовал, я знал. Но предо мной сидел один из участников нашумевшей истории, поэтому для меня это было вдвойне интересно.

* * *

В обеденный перерыв в курилке сухого дока мичман Шкотов сидел в окружении подопечных и по всегдашней привычке «травил». Сам он не курил, но от табачного дыма, как иные некурящие, нос не воротил. Он вёл диалог со старшиной второй статьи Денисом Ухналевым
— Ты помнишь байку о флотах?
— Какую именно? Флотов у нас много, а на какую байку вы намекаете – не знаю.
— Как же, как же! Сам посмотри вокруг, ничего не замечаешь?
Собеседник стал озираться вокруг, но ничего особенного не заметил. Вокруг них в курилке сидели такие же, как и они одетые в робы парни, жадно прислушивающиеся к диалогу.
— Нет, ничего особенного я не вижу…
— Даааа. В разведку, старшина, я бы тебя не послал! Наблюдательности, да и сообразительности у тебя – ноль. А ещё моряк, командир. – В голосе мичмана сквозило разочарование собеседником. Тот сконфузился, и запросил:
— Товарищ мичман, да не томите вы меня и не позорьте. Говорите уж, о чём байка …
— Смотри сам: Гонтарь у нас откуда? Ты связывай с флотом, – подсказал мичман.
— С Тихоокеанского флота.
— Афонин?
— С Балтийского.
— Ты сам?
— С Черноморского.
— Ну, а я – представитель Северного флота. Итак: БФ, ЧФ, ТФ, СФ. А смысл этих букв следующий: БФ – был флот; ЧФ – чи флот, чи ни флот; ТФ – тот флот, в смысле очень далёкий от центра; СФ – сильный флот, в смысле самый эффективный и боеспособный.
— Это что же за дискриминация, а? Почему вы решили так другие флота обидеть, кроме своего Северного? – старшина второй статьи Ухналев явно в обиде за свой Черноморский флот шумно засопел, затягиваясь дымом. Завёлся, как говорится в курилках, с полпинка.
— Ну-ну, не сопи так, словно цыганский мешок.
Ничего я не выдумал, эта байка знаешь, когда родилась – в шестьдесят первом. Но сначала я объясню про наши советские флота.
Какие суда сейчас у нас считаются самыми ударными? Конечно же, атомные подлодки. Так вот, Балтийское море для них закрыто. Мы подписали международный договор об объявлении его безъядерной зоной. Таким образом, у Балтфлота всё в прошлом. Дизеля, да надводные корабли – вот его удел в будущем. Шведы и датчане при малейшем шорохе в проливах Каттегате и Скагерраке забросают нас бомбами, да ещё вой на весь мир поднимут.
Примерно такая же ситуация в Чёрном море. Босфор и Дарданеллы так нагружены, что входа и выхода нашим АПЛ практически нет. Хорошо ещё, что авианосцы у нас есть, кое-как можем представлять свою мощь в Средиземном море. Но и не более того. Так что, Денис, никто твой флот, весьма заслуженный и прославленный не хает, но и его слава в прошлом.
Остаются Тихоокеанский да Северный флота. В шестидесятых годах, как раз перед началом Вьетнамской войны американцы до того распоясались, что куда ни кинь – везде они. Ощетинились, как ежи, везде свои колючки растопырили. А что у ежа самое незащищённое? Брюхо. Вот американцы и не учли, что у них подбрюшье незащищено. Ох, как они переполошились, обнаружив в бухте Золотой рог Сан-Франциско, наши субмарины.
— Это же мы полностью незащищены, если русские способны доставить свои ракеты с атомными зарядами прямо к нашему порогу, – подумали американцы. А, задумавшись, решили начать переговоры о нераспространении самого смертоносного оружия.
Правда, тут много факторов сыграло нам на руку. Американцы к шестидесятому году свои ракеты с атомными боеголовками по всей нашей южной границе насовали. А мы им в ответ фигу. И свои стратегические ракеты на Кубе развернули.
Вот только тогда политики ума стали набираться, когда планета наша вдруг оказалась на грани полного уничтожения. Помнится, все люди замерли в ожидании развязки, о чём там политики договорятся.
Прошло всего чуть больше пятнадцати лет со времён второй мировой войны. А уж третья тут как тут. Встала на пороге, да на носочках покачивается, ниву свою осматривает, к жатве приготовилась. Только облом у неё случился.
Ястребам – зачинщикам ядерной войны на время головы скрутили, а ракеты с боеголовками от границ убрали. Наши с Кубы, а американцы из Турции и других мест. Но не унимаются ястребы. Всё новое и наиновейшее оружие придумывают. И назвали это событие гонкой вооружения.
И наши и американцы друг перед другом ракетно-ядерными мускулами потряхивают, пугают народы да стратегии разные придумывают под свои идеологии, как бы уменьшить количество людей с большей выгодой для себя, да мир своими идеями осчастливить. Денег на это не жалеют, уйму денег на военные цели извели, хитрости разные измышляют.
Как-то придумали американцы твёрдотопливную ракету. Не то чтоб уж совсем они придумали такую ракету. Вообще-то ракеты придумали китайцы вместе с порохом. Но те китайские ракеты были для фейерверков. А для боевых действий впервые пороховые ракеты стали использовать в России. В девятнадцатом веке в русской армии даже было создано боевое подразделение ракетчиков. Так что ракеты такого типа для нашей страны не новость. Но, американцы, собрав конструкторов со всего света, на свои немереные средства создали ракету нового типа. Особенную. Баллистическую. Стратегическую. Способную нести ядерное оружие.
Выгода очевидная. Заправили такую ракету один раз особыми пороховыми зарядами, она всегда готова к пуску. Правда, что-то там в ней, в этой новинке поначалу не получалось. Летела после пуска куда хотела, только не по заданным координатам, падала – где ни попадя.
Одна из таких штучек целёхонькая свалилась в болотистой местности на всё том же многострадальном острове Куба. Расстояние от мыса Канаверал всего-то около сотни километров. Короче говоря, ракета упала и… исчезла. Американская разведывательная сеть на Кубе со времён диктатора Батисты была обширной и достаточно эффективной даже в первые годы прихода к власти барбудас. Само падение в известном районе свидетельскими показаниями зафиксировали до секунды, а обнаружить хотя бы фрагменты не получилось. Исчезнувшую ракету агенты искали по всему острову, но безрезультатно – нет ракеты.
Только по косвенным признакам обнаружили, что пропавшая ракета может быть на советском сухогрузе, который срочно, глубокой ночью снялся с якоря и взял курс на Архангельск, несмотря на то, что должен был загружаться никелевым концентратом.
Американцы вдогонку за сухогрузом послали корвет.
Они тогда уже ввели экономическую блокаду острова Свободы – настоящий пиратский разбой. Дело-то привычное, с пиратства да работорговля вся Америка началась
А наш «купец», как называют суда торгового флота, тем временем, не спеша, идёт своим курсом, но вахтенные на всякий случай оглядывают горизонт. Капитан сухогруза человек опытный, ему уже не раз приходилось выполнять странные поручения, связанные с перевозкой особо секретных грузов. Поэтому он не удивился, получив ночью приказ загрузиться одним-единственным длинномерным контейнером и немедленно сниматься с якоря. Ему было предписано: — в пути ни на что не реагировать, ни с кем, ни в какие переговоры не вступать. О том, что в пути его будут сопровождать, капитан даже не догадывался.
В это время от Пуэрто-Рико появился корвет. Режет носом волну и явно нагоняет сухогруз. По старой бандитской привычке с корвета поступает команда: “Остановитесь для досмотра!”
«Купец» не реагирует, топает своим курсом. Да и с какой стати в нейтральных водах открытого океана кто-то посторонний будет проверять содержимое его трюмов. Всё равно, что тебя заставляют выворачивать карманы, нацеливая тебе в лоб дуло пистолета. Это же бандитизм, грабёж на большой дороге. Здесь американцы применяют такую же тактику. Корвет приводит в действие крупнокалиберные пулемёты и начинает обстрел мирного судна. На испуг берёт. Но сухогруз, как и предписано, на требования американцев даже не реагирует. В пароходство с сухогруза летит радиограмма, в которой открытым текстом сообщается об обстреле иностранным боевым кораблём.
Прошло несколько минут Внезапно в двух-трёх кабельтовых впереди корвета всплывает советская атомная подводная лодка. И сзади корвета появился перископ второй АПЛ. У капитана корвета, вероятно, весь боевой пыл тотчас пропал. Одно дело «воевать» с беззащитным мирным судном, и совсем другое – с боевыми, которые могут в любой момент продырявить тебя ниже ватерлинии. Корвет тотчас делает «лево руля» и возвращается на свою базу, не солоно хлебавши.
Увидев это, экипаж сухогруза бурно отреагировал ликованием. Каждый моряк понял, что Родина не даст их в обиду.
Едва корвет сбежал, подводная лодка заняла привычное походное положение и сопровождала корабль с добычей до самого дома.
Надо сказать, что после этого инцидента больше таких «шуток» с нашими судами, идущими на Кубу и с Кубы, американцы себе не позволяли. Умного человека хороший кулак у носа всегда отрезвляет.
Мичман обвёл взглядом док, в котором они находились. На его стапелях была та самая подводная лодка, о которой только что шла речь.
— Вот он наш отрезвляющий кулак, свидетель тех событий.
— Вы всё так рассказываете, словно сами участвовали в этой истории, – отозвался Ухналёв, который слушал мичмана, затаив дыхание, как и все остальные матросы.
— Конечно! Говорят, даже к награде представили, но она где-то заблудилась…
— Товарищ мичман, как вы думаете, зачем нам понадобилась американская ракета, у нас своих не хватает? – полюбопытствовал старший матрос Лёша Афонин, в прошлом недоучившийся студент, отчисленный из института из-за увлечения девочками.
— Я уверен, что у нас этого добра хватает, но всегда интересно, что у противника новенького против нас припасено. А уж, когда какая-то техническая новинка сама к тебе в руки падает, то грех ею не воспользоваться…

Прошло ещё несколько лет с той встречи в Ижевске.
Лично у меня осталось за плечами несколько строек на севере. Вместе с майорскими погонами я неожиданно получаю назначение в Среднеазиатский военный округ, откуда через Кушку прямым ходом попадаю в Афганистан.
Будучи на севере я, конечно же, слышал и читал о событиях в Афганистане. Ещё в юношеском возрасте прочтя книгу «Чёрная роза» проникся состраданием к этому гордому, независимому народу, у которого с нами общие глубокие скифские корни. Эту страну не смогли подчинить себе ни персы, ни Македонский, ни британцы. Она может развиваться лишь сама по себе, отвергая «доброхотов» всех мастей и оттенков. Нас в том числе.
Хальк, Парчам, Тараки, Амин, Афганская революция, стремление афганцев строить социализм – всё это звучало ежедневно по радио, описывалось в газетах и журналах, вызывало яростные споры о будущем южного соседа. И где-то в глубине сознания таилась надежда, что мы мирно, по-дружески поможем южному соседу строить новую жизнь. Мы ведь, как никто другой, понимаем, что значит жить в лишениях и бедности. Создавались планы строительства железной дороги Кушка-Герат-Кандагар.
Вместо этого внутренние межпартийные разногласия афганских коммунистов – большевиков и меньшевиков местного разлива вылились в вооружённые столкновения, быстро переросшие в Гражданскую войну. Советский Союз дал втянуть себя в этот конфликт, стоивший ему в конечном итоге полным политическим поражением. Но это в будущем…
Итак, после всех необходимых медицинских прививок и проверок, едва адаптировавшись после Севера к жаркому климату, я без долгих задержек отправился «помогать братскому афганскому народу в строительстве новой жизни».
Я строитель. Поэтому придавал своему положению военного строителя первостепенную роль. Стрелять и без меня достаточно было народу, а на дело созидания жилых домов, школ, детских садов и т. д. для нас и афганцев в ходе всё увеличивающихся боевых столкновений смотрели, как на дело второстепенное. Но ведь именно в этом, на мой субъективный взгляд состояла главная цель нашей помощи Афганистан.
Строить действительно пришлось много и по всей стране. Строительные материалы большей частью приходилось завозить из Союза. Вот когда пригодилась бы железная дорога! Но теперь о ней приходилось только мечтать. Единственной связующей магистралью оставалась автомобильная трасса. Душманов к ней притягивало как магнитом, поэтому по всей трассе были посты охранения, блокпосты.
Однажды нашу действительно мирную колонну со строительной техникой, конструкциями и материалами на перевале Саланг обстреляли душманы. Большая часть колонны благополучно вырвалась из-под, обстрела, но не обошлось без потерь. Лично меня серьёзно ранило во время обстрела.
Нас защищали десантники, но и строители, сопровождавшие грузы и водители не сплоховали, дружно дали отпор. В бою особенно отличился сержант Чепель, как я потом выяснил, он приходился родственником нашему механику из Поноя. Сержанта представили к званию Героя Советского Союза. Но подробностей боя я не знаю из-за беспамятства.
В госпитале, куда я попал, находился на излечении Герой Советского Союза Руслан Аушев. Весельчак, балагур и заводила он являлся всеобщим любимцем не только персонала, но и всех больных. Получивший тяжёлое ранение всё на том же перевале Саланг, Аушев своим неистощимым юмором и оптимизмом многим раненным вернул веру в жизнь и тем вернул их в строй.
Подлечившись в Афганистане, я уехал на долечивание в Союз. Попал в Оренбургский госпиталь.
Оренбург стал последней точкой в моих скитаниях по стройкам и гарнизонам. Здесь я вышел на пенсию по выслуге лет. Получил жильё – трёхкомнатную квартиру, в которую немедленно перевёз из Архангельска семью.
Перед увольнением в запас областной военком, с которым я познакомился ещё в Афгане, предложил мне вакансию – работу инспектора начальной военной подготовки в Областном Управлении профессионально-технического образования.
— Не сидеть же тебе сиднем дома в сорок пять лет, – увещевал он меня, – вроде бы ещё не старик, да и оклад инспектора с военной пенсией хорошо сочетается. Есть на что квартиру обставить, детей поднять, да и об автомобиле пора подумать.
Поразмыслив, я согласился.
Пришлось поездить по всей области, ознакомиться с положением дел в каждом СПТУ. На периферии были очень неплохие преподаватели в промышленно-развитых городах: в Бузулуке и Орске, в Новотроицке и Энергетике, как правило, боевые офицеры. Их кабинеты НВП были ухожены, хорошо оборудованы наглядными пособиями, при училищах имелись плацы, тиры, спортивные площадки, полосы препятствий. Но таких были единицы. В основном же на должностях военруков находятся молодые кадры ещё плохо знакомые с методикой преподавания НВП и слабо знакомые с тем, как правильно оборудовать кабинеты, построить всё необходимое. Но это уже зависело от руководителей СПТУ и предприятий – шефов.
Ознакомившись с положением дела в подведомственном мне хозяйстве, я предложил провести сборы военруков. Областной военкомат пошёл навстречу моему предложению и в начале сентября созвал больше сотни военруков в званиях от рядового до капитана запаса не только СПТУ, но и средних школ. Сборы должны были пройти в лагере Оренбургского Высшего военного-авиационного Краснознаменного училища летчиков имени дважды Героя Советского Союза генерал-майора авиации Ивана Семеновича Полбина.
Конечно же, всех прибывших к назначенному сроку военруков, сначала ознакомили с самим училищем, его историей, показали тренажёры, классы, где учились многие прославленные советские лётчики, в том числе и первый космонавт планеты Юрий Алексеевич Гагарин. Военруки с огромным интересом, словно малые дети, рассматривали экспозицию музея училища посвящённую Гагарину, да и вообще весь музей.
Каждый захотел посидеть в кабине пилота тренажёра, имитирующего посадку самолёта на взлётно-посадочную полосу. Не удержался и я. Должен сказать, всего несколько минут работы в тренажёре вызывают столько эмоций, создают такое напряжение, что рубашка становится мокрой, будто ты пытался бегом тащить огромный мешок с картошкой на двенадцатый этаж. Да-да! Так сколько же сил и энергии уходит у лётчика в реальном полёте, когда ещё и думать надо, причём думать много и быстро, практически мгновенно.
После обеда в училищной столовой на нескольких училищных автомашинах весь сбор был доставлен в загородный учебно-тренировочный лагерь общевойсковой подготовки. Он достаточно удалён от города и других населённых мест, так что предполагалась, что военруки, люди ответственные и дисциплинированные, максимально сконцентрируются на программе сборов.




не в дугутак себенормальнохорошоотлично! (голосов: 2, среднее: 5,00 из 5)



Ваш отзыв

Вы должны войти, чтобы оставлять комментарии.

  • К читателю
  • Проза
  • Поэзия
  • Родословие
  • Изданное